снова про десфик и праве автора наЯ только за авторское видение и право автора делать со своими героями то, что он считает нужным. Ну дык вот речь-то именно об этом - со своими героями. В какой-то момент герой уже прописан, ты его уже создал, он уже стал цельным... Меня убило не авторское виденье и смертельный конец. Меня убило убийство собственного героя. Автор имеет право делать со своим героем все что угодно, кроме одного - убивать в нем его же. Потому как автором в этот момент он перестает быть.
А вот это - два разных человека(хотя герой вроде один):
Все что захочешь
Это было даже обидно, кажется, в такие мгновения положено думать о чем-то очень правильном и возвышенном, раскаиваться в грехах, вспоминать близких или что-то в этом духе. На худой конец, перед моим мысленным взором должна была стремительно пронестись вся моя недолгая жизнь.
Ни хера. Хотя нет, одна совершенно безумная мысль все же металась в гулкой пустоте, постепенно приходя в ужас от собственного одиночества.
Почему-то именно в эту минуту я необыкновенно остро пожалел о том, что не смог преодолеть свою брезгливость и попробовать устрицы. Блядь, вот меня сейчас убьют, и я так и не узнаю, каковы они на вкус. А ведь некоторым людям нравится, возможно, все же стоило себя преодолеть?.. Наверняка стоило.
Я палил в запертую дверь, считал выстрелы и думал об устрицах.
...Двадцать пять... Двадцать шесть...
Второй пистолет полетел на пол. У меня осталось пятнадцать патронов. Все же две минуты – это охуительно долго.
Еще я подумал, что все же хорошо, что я не стал перегружать сцену спецэффектами и орать что-то яростно-угрожающее. Вопить непрерывно две минуты – это выглядело бы очень глупо. Да у меня и дыхания бы не хватило.
Десфик
- Малыш, ты только дождись меня, ладно? Главное, не уходи далеко. Подожди меня, Джей, слышишь?.. Ад еще понадобится этому блядскому миру, ты же знаешь, я разнесу его на кусочки, если ты шагнешь слишком далеко от порога...
Хриплый выдох – то ли перехватило дыхание у старшего… то ли последний раз вздохнул его младший брат.
Наверное, все-таки второе – голос старшего почти спокоен.
- Это не смерть, малыш, ты же знаешь… Нет никакой смерти. Для нас – точно нет, помнишь? Мы просто вновь натянем всех этих ублюдков и сбежим. Мы проходили это десятки раз, Джей, мы всегда убегали. Пусть проверят морозильники на третий день – они охуеют. Малыш, мальчик мой… - приглушенный звук поцелуя, новый щелчок затвора, – Я иду. Моя любовь, моя верность, моя жизнь – все для тебя, малыш. А смерть… Нет никакой смерти.
Выстрел.